Казалось, что самолет врезается в бетонную стену

На борту самолета Пунта-Кана (Доминикана) – Москва, у которого отказал двигатель, находился прихожанин одного из московских храмов. Мужчина читал «Отче наш» во время аварии. Он согласился подробно рассказать «Правмиру» о том, почему считает счастливый конец этой истории чудом Божьим.

 

Перед поездкой мы собирались послужить молебен о путешествующих, но дважды его переносили — мешали дела. Наконец, Господь сподобил, что я приехал рано, и пока ждал священника, почитал акафист перед Страстной иконой Божией Матери. Потом вдвоем отслужили молебен.

Отдых у меня прошел превосходно. На обратном пути из аэропорта созвонились со священником, он благословил, чтобы возвращение было хорошим.

Самолет был серии 777–200, 350 пассажиров плюс летный состав. Я летел в бизнес-классе. Мы пристегнулись. Пошли на взлет.

17-я минута полёта. Высоту набрали 3000 км с лишним. Я уже собрался было поспать. Критическая точка взлета прошла — и в этот момент происходит сильнейший удар.

 

Такое впечатление,

что самолет врезался

в бетонную стену

У меня был ремень безопасности на бедрах, оказалось, что он у меня на шее. Меня снесло под сидение. Выкарабкиваюсь оттуда. Смотрю, выкарабкиваются все мои соседи. Шума нет. Но много-много дыма.

В этот момент командир в противогазе вышел из задымленной кабины. Он сказал, что есть небольшая неисправность в самолете, сейчас вернемся в аэропорт, починим и полетим дальше. Просил не беспокоиться, говорил, что ситуация штатная. Хотя в этот момент на левом борту бушевал пожар. Мы видели, как горел двигатель. И народ, конечно, весь взбудоражился. В эту самую трудную минуту я понял, что мы должны помолиться.

Пишут в интернете, что кто-то молился на весь самолет — один. Нет, молились все, кто-то — нараспев, кто-то — плача.

 

Молились православные

и люди другой веры,

молились как могли.

Одна женщина молилась

«Отче наш» навзрыд

и громко.

И  как-то всё так произошло, что дым рассеялся, стало свежо. За бортом с левой стороны двигатель потух, он только дымился. Командир сказал, что всё идет штатно, самолет стал стабильным. Мы выровнялись и еще 40 минут маневрировали. Поскольку машина находилась в состоянии пожара, было принято решение не сливать топливо.

Люди стали успокаиваться. Тишина в самолете была такая, как в храме, когда священник читает проповедь. Мы слышали, как трещит двигатель за левым бортом. Никто никуда не порывался бежать, все оставались пристегнутыми на своих местах. Нас ждала взлетно-посадочная полоса.

Было принято решение, что людей всё-таки нужно провожать с борта по четырем резиновым трапам. Трап почти 42 метра, угол наклона больше 35 градусов. Представьте себе, что значит 370 человек «сбросить» вниз таким образом.

Когда мы начали приземляться и коснулись взлетно-посадочной полосы, раздался хлопок, начала взрываться резина. Опять стал гореть левый борт, вспыхнула и передняя стойка шасси. Тут подоспели аэродромные службы. Самолет поставили правым бортом на подветренную сторону так, что весь дым уходил мимо.

Были выпущены 4 трапа. Прозвучала команда покидать самолет. Естественно, вся группа, которую я собрал из пассажиров-мужчин, сразу рванула вниз: надо было принимать людей. И тут народ посыпался как горох. Кто был в аквапарке, наверное, может представить, как это, когда человек летит по резиновому ковру и набирает скорость такую, как снаряд. И его нужно ловить.

Когда мы ловили женщину с ребенком, то ее удавалось сразу поймать, а ребенок вырвался из рук и летел дальше, его тоже надо было поймать. Людей эвакуировали, и наконец старший бортпроводник сказала: «Всё, у нас нет больше пассажиров».

Мы начали всех отводить в безопасную зону. Работали слаженно, не было никакой паники. Четко действовал экипаж и проводники, не было никакой суеты. Если бы люди стали толкаться, это закончилось бы трагически: триста с лишним человек просто бы затоптали друг друга. Но всё прошло нормально. Слава Тебе, Господи! 

Надо было еще собрать личные вещи, потому что остались телефоны, у кого-то вылетел кошелек, паспортов была целая куча. Мы всё это собирали в сумки.

 

Командир кричал: все 

бегите от самолета — он мог взорваться в любую секунду.

Начала прибывать спецтехника, спецсредства, спецтранспорт. Собрали личные вещи, и все выдвинулись в аэропорт.

Та масса людей, которая прибыла, для аэропорта была неожиданностью, и никто не готов был нас встречать. Когда пассажиров всё-таки разместили, то нужно было приложить усилия к тому, чтобы не допустить паники. Пришлось со многими разговаривать, объяснять, с кем-то выпить рюмку рома, кого-то просто чуть-чуть встряхнуть.

Одна женщина пыталась устроить истерику. Кто-то просил совета. Одна девушка из-за шокового состояния вообще не могла говорить.

В течение 30–40 минут всех удалось успокоить, мы раздали людям личные вещи, нашли всех собственников. Дети уснули прямо на сиденьях…

Мы собрались с нашими православными людьми, помолились.

Прибыли представители авиакомпании, туристической компании. Подвезли воды. Хотя она уже не нужна была: все спали.

Я постоянно находился на связи с руководителем Росавиации Александром Нерадько. Прямой канал связи с ним мне дал мой друг. У Александра Васильевича была связь с командиром экипажа, но не было связи с людьми. Он очень беспокоился. Первым вопросом, который он задал, был: «Расскажи, как с людьми?». Отвечаю: «С людьми всё нормально, все прибыли».

— Как дети?

— Нормально, все спят.

— Ваши действия, ваше видение, как всё происходило? Кто-то получил телесные повреждения?

— Всё нормально, даже царапин нет. Всем документы раздали.

Всего, по нормам, на эвакуацию 370 человек полагается 12 минут. Мы эвакуировали за семь и две десятых минуты.

И тогда он мне сказал — я был тронут до глубины души — «Это событие войдет в историю гражданской авиации». Ведь от момента начала катастрофы до ее завершения прошло меньше трех часов, а люди были уже все в отеле и отдыхали.

В последней эсэмэске, отправленной мне, Александр Васильевич доложил о ситуации: «Резервный самолет вылетает 7:09 мск, прибытие в Доминикану ожидается в 19 мск, с уважением, Александр Нерадько».

 

Очень важно, когда 

Родина нас не оставляет.

Я благодарен Господу Богу, благодарен отцу Иоанну за то, что благословил на эту поездку. Я чувствовал присутствие Божие на борту и по мере своих сил передал эту уверенность всем людям, которые находились рядом со мной. В самолете не было пьяных, как об этом пишут в интернете. Была благоговейная молитва. Люди терпеливо и достойно встретили эту трагедию. Господь Бог смилостивился и всем послал великое спасение.

На следующий день, когда мы пришли на посадку к резервному борту, нас встретил экипаж, который нас спас, во главе с командиром. Встретили с улыбками и приветствиями. До этого многие пожилые люди сомневались: «Как же мы полетим? Мы боимся». А тут у них страх пропал.

Мы благополучно добрались до дома. Господь Бог послал нам спасение! Все были спокойные, радостные. Конечно, нас встречало телевидение, но мы не стали давать интервью: не надо говорить об этом, каждый должен это спасение пережить в своем сердце. О том, что это действительно чудо, говорил и руководитель Росавиации Александр Васильевич Нерадько, и командир корабля.

Я очень благодарен отцу Иоанну за поддержку, которую чувствовал всё это время. Это чудотворное спасение Божие останется надолго в моем сердце.

Правмир.ру

Перейти к разделу >> Перейти к номеру >>