Статьи

Что читаем?

29.10.2003

О новых веяниях в литературе.

Сегодня многочисленные книжные прилавки и полки завалены всевозможной печатной продукцией. Издательский мир, следуя духу времени, все более и более погружается в рекламно-информационный хаос. Возникает резонный вопрос: все ли предлагаемое читателю несет полезную информацию? Так ли уж безобидны новомодные литераторы, творчеством которых увлечена немалая часть современников? Что сокрыто за странной маской постмодернизма?

К концу XX столетия в русской литературе постепенно усилился темный творческий напор носителей порочного воображения и извращенного видения мира. Это стало отправным моментом для развития и утверждения нового литературного течения – постмодернизма.

Постмодернизм качественно, принципиально отличен от русской литературы предшествующих времен. Основное его отличие в том, что он не только отверг необходимость противостояния бесовщине, но и с радостью принял все соблазны ее, провозгласил освобождение телесного от душевного, отпустил на свободу греховное тяготение в человеке, уже более не сдерживаемого никакими духовными и душевными началами.

На пороге

Одним из родоначальников постмодернизма можно назвать Юрия Мамлеева (р. 1931), обладающего не только несомненным литературным даром, но и патологически извращенным мировосприятием.

Биографический словарь сообщает, что в молодости Мамлеев увлекался теософией и оккультизмом, был лидером эзотерического кружка, изображенного позднее в романе “Московский гамбит” (1985). На основе восточных религиозных идей писатель создал “собственную метафизику Я”, которая по сути своей есть не что иное, как обыденное и банальное человекобожие, хотя и облеченное в новые оболочки.

Несомненно “Метафизика” Мамлеева и определила особенности отражения всего человеческого в произведениях писателя, как чего-то слишком гадкого, нуждающегося в отвержении.

На страницах мамлеевских рассказов душа всякого читателя неизбежно запачкается невыразимой мерзостью:

“Районная поликлиника № 121 грязна, неуютна и точно пропитана трупными выделениями. Обслуживают больных в ней странные, толстозадые люди с тяжелым бессмысленным взглядом. …….. один здоровый, откормленный врач – отоларинголог – плюнул в рот больному, когда увидел там мясистую опухоль”, – читаем в рассказе “Последний знак Спинозы”.

Большинство персонажей Мамлеева заняты прежде всего поглощением пищи и размышлениями над смертью, которая рождает в них утробный страх и ненависть к себе.

Вот сцена смерти одной из героинь в том же рассказе:

“… Старушка уже помирала, но вместо того, чтобы молиться, держала перед собою старое зеркальце, в которое ежеминутно плевала.

- Вот тебе, вот тебе, - приговаривала она, глядя на собственное отражение. – Тьфу ты… Хоть бы тебя совсем не было”.

Оказывается, старушка вознегодовала на себя за то, что она подвержена смерти.

Эти размышления никак не соотносятся с памятью смертной, которую должен сохранять каждый православный человек, но имеют прямо безбожную природу.

Новые ценности

Другой характерной чертой постмодернизма стало отождествление отдельных персонажей со Христом. Это совершается на фоне раздумий о Втором пришествии. Один из пост модернистских праздномыслов ничтоже сумняшеся пришел к выводу: “Значит, каждый из нас может быть Христом, ибо каждый свеча в руке Божией”.

Постмодернисты поставили себя в центр собственной вселенной и более знать ничего не хотят. А в сущности все гораздо проще: постмодернизм отражает богоотступничество и порождаемые им уныние и отвращение к миру.

Русская литература давно открыла: в безбожности неизбежна тяга к смерти. Еще Кириллов в “Бесах” Достоевского объявлял, что утвердить себя как Бога можно, осуществив свое право на самоубийство. Но в безбожном сознании понятие греха не существует. Поэтому такое сознание не в состоянии даже смутно догадываться, на какую беду оно обрекает человека. Оно культивирует абсурд, расчищая пространство для темного разгула инстинктов и соблазнов.

Писательница-феминистка М. Арбатова, весьма популярная в определенных кругах, прямо внушает: ныне общественной ценностью становится не целомудрие, но сексуальный опыт. Скажем яснее: блуд. Или иначе: разврат. Она же призывает: нужно любить себя, то есть свое тело, прежде всего, всячески его ублажая, подчиняя ему все и всех.

Людей начинают отучать от понятия стыда. Но стыд – это то, что отличает человека от животного. Нас приучают жить на скотском уровне. Отвергая понятия стыда, идеологи постмодернистского сознания утверждают естественность греха.

Осторожно: пустота

К концу столетия в литературе становится заметным имя Виктора Пелевина (р.1962), достигшего в постмодернизме более высокого, нежели предшественники, уровня образной опустошенности творчества. Знаковым пророческим произведением постмодернизма стал его роман “Чапаев и Пустота” (1997), в котором запечатлена онтологическая тяга к небытию. Пустота, обозначенная в заглавии, - ключевое слово романа. “Нигде и никогда” – становятся высшим началом бытия. В образной системе Пустота именуется Петром и начинает соотноситься с ординарцем Чапаева Петькой. Пелевин предпочитает сближение лирического героя романа с героем анекдотов. Весь роман становится большим анекдотом.

События романа – иллюзия. Сама жизнь – сон.

“- А почему все происходящее со мной есть сон? - спрашивает Пустота, оказавшийся почему-то комиссаром чапаевской дивизии.

- Да потому, Петька, - сказал Чапаев, - что ничего другого просто не бывает.”

Другой персонаж романа твердит то же: “…разницы нету – что спи, что не спи, все одно, сон”.

Можно продолжить логику рассказчика: и сна тоже нет. А что есть? Ничего.

Эта мысль нагнетается, повторяется и повторяется.

В романе постоянно меняется фокус осмысления мира. Читателю предлагается то абсурдизм, то буддизм, то теософия, то какой-то смутный намек на христанство. В этом смешении создается абсолютный вакуум, богом становится пустота, и пустота навязывается восприятию читателя как единственнная реальность.

Все творчество Пелевина направлено к цели окончательно ввергнуть мир в безбожное пространство. Всегда и везде прослеживается мысль: жизнь ирреальна, гадка, мерзка, мрачна. Попутно ненавязчиво отвергаются многие ценности бытия, истинные и ложные. Создается впечатление, что границы между истиной и ложью вовсе нет. А там, где отказываются различать истину и ложь, там воцаряется единственно обман.

Нет смысла долее задерживаться на всех вывертах воображения постмодернистов – результат все равно будет один. Что может узреть в мире и в человеке тот, кто не хочет видеть в мире Творца и образ Его в человеке?

По материалам книги профессора М. М. Дунаева “Православие и русская литература”, 2000 г.

 

---