Статьи

Михаил ТАРУСИН: НЕИЗВЕСТНАЯ РОССИЯ

02.11.2007

Записки социолога

Как изменилось наше общество спустя пятнадцать лет после того, как Россия фактически стала новым государством? Каким видят будущее – свое и своей страны – представители разных социальных групп? Какие ценности люди в этих группах считают для себя главными? Не ответив на все эти животрепещущие вопросы, мы не будем знать, как нам двигаться дальше. И главное – куда.

Мы, издав по результатам крупномасштабного социологического проекта «Стратификация современного российского общества» книгу «Реальная Россия», теперь бесплатно рассылаем ее влиятельным людям, которые, ознакомившись с ней, признаются, что, оказывается, даже не представляли себе, что происходит в России. Оказалось, российское общество гораздо более здоровое, социально активное, социально оптимистичное и внутренне богатое, чем мы привыкли считать. Мало того, в этом обществе существуют очень четкие, очень конкретные и очень внятные ценности, наличия которых мы в нем не предполагали.

Обретение национальных ценностей

Существует устойчивый миф о том, что Россия – это страна социально пассивных людей, которые только и ждут, когда государство отломит им какие-то куски, а сами при этом, как Емеля из сказки, лежат на печи и ничего не делают. Но материалы наших исследований разрушают этот миф. Они показывают: у нас существует большая социальная группа, состоящая из людей, которые хотят сами заботиться о себе, своей семье, своем ближайшем окружении и которым не нужно для этого государственных подачек. Но человек не может долго жить в условиях постоянного стресса, ему нужна стабильность. Вот это-то стремление к стабильности и чувствуется сегодня во всем, в том числе и в тех правилах игры, которые вырабатываются в этой среде. Ей нужна легальная, спокойная и уважаемая деятельность. Именно уважаемая. Причем не только среди своих, но и в обществе в целом. То есть у нас начинает формироваться общественная среда, где потихоньку выстраивается некая шкала социального престижа, в соответствии с которой человек определяет, кто его уважает и за что.

Во-первых, в нашей стране отмечается невероятный, мощнейший взрывной общенациональный рост патриотизма. Причем такого патриотизма мы не наблюдаем ни в одной другой стране, даже у американцев. Такое ощущение, как будто людям внезапно вернули веру в себя и самоуважение. И они почувствовали ту самую внутреннюю гордость, которая всегда была присуща россиянам.

Во-вторых, у нас есть своя иерархия доверия и уважения к социальным институтам. На первом месте, с гигантским отрывом, стоит институт президента. Причем не из-за его социальной роли, а благодаря той личности, которая в данный момент этот институт олицетворяет. На втором месте – армия. Что бы о ней сегодня ни говорили, в общественном сознании армия по-прежнему защитница Отечества. На третьем месте сегодня находится Православная Церковь. В принципе, это та же триада «Бог, царь и Отечество», только перенесенная на современную российскую почву.

Это – данность, подтверждаемая результатами социологических исследований. По различным оценкам, президента у нас признают и любят 70–75 % населения, и эта любовь не иссякает на протяжении последних семи лет. К армии как к защитнице Отечества и носительнице славных традиций, закладывавшихся еще на Куликовом поле и даже раньше, положительно относятся примерно половина опрошенных.

Что же касается Церкви (60% доверяющих), то не надо забывать, что еще 15 лет назад мы официально считались атеистической страной. А сейчас выясняется, что у нас примерно 65 % – то есть две трети – взрослого населения считают себя православными христианами. Причем, если 15 лет назад атеистами называли себя около 35 % населения, то сегодня эта цифра сократилась в два с лишним раза – до менее 15 %. Еще 20 % колеблются, еще не решили, не могут определить своего отношения к вере. Причем в традиционно исламских регионах соотношение примерно то же: там людей, считающих себя мусульманами, тоже примерно две трети.

Новые русские верующие

Естественно, те, кто называет себя сегодня православными христианами, чаще делают это по этнографическому, культурному и историческому признакам. Только около 15% опрошенных можно назвать людьми воцерковленными, поскольку они каждый месяц и чаще посещают храм и участвуют в Таинствах. Но в конце 80-х таких было всего 4 % населения, а во второй половине 90-х – около 6 %. То есть увеличение идет, так сказать, в порядковых выражениях. Причем если в конце 80-х на всю страну было около 6 тысяч действующих православных храмов, то в конце 90-х их насчитывалось примерно 8 с половиной тысяч, а сейчас – 13 тысяч. То есть люди добиваются открытия приходов, участвуют в строительстве или восстановлении храмов и воцерковляются. Или же ведут себя религиозно пассивно, но когда рядом появляется храм, начинают понемногу жить церковной жизнью.

Кто же он, современный воцерковленный православный россиянин? Если средний возраст верующих в середине 80-х годов был равен 62–63 годам, то сейчас он примерно 44–45 лет. То есть за последние 20 лет верующий человек в России помолодел почти на 20 лет. А учитывая, что средний возраст сегодняшнего россиянина примерно 41–42 года, можно сказать, что портрет среднестатистического верующего уже приближается к портрету среднестатистического взрослого россиянина (детей мы просто не опрашивали, хотя, судя по количеству православных родителей, дети тоже, видимо, приобщаются к вере).

Это люди, в основном адаптированные к сегодняшней социальной среде. Многие из них являются либо собственниками какого-нибудь частного предприятия, либо топ-менеджерами, либо специалистами высшей квалификации. Это люди, которые, несомненно, принимают рыночную экономику. То есть это не маргиналы, которые бегут в церковь от невзгод, в поисках утешения. Это совершенно нормальные взрослые и, главное, социально активные люди. Воцерковленных православных верующих среди представителей среднего класса примерно 11–12% – вполне сопоставимо с 5 % в целом по стране.

Национализм: мифы и реальность

В ходе нашего исследования мы неожиданно развенчали миф о том, что «по данным социологов, больше половины россиян ждут национальных конфликтов в регионах». Как вообще рождаются сегодня подобные мифы? Скажем, социологи спрашивают респондента: «Как Вы считаете, возможно ли повторение дефолта в России?» – «Да, возможно», – отвечает человек, который за последние пятнадцать лет уже пережил множество финансовых кризисов и потрясений.

А наутро в газетах сообщают: «70 % россиян ожидают дефолта со дня на день».

Естественно, в своем исследовании мы не могли обойти национальный вопрос. Мы пытались формулировать его по-разному, пока не поняли, что сегодня в России у человека существует два уровня восприятия этой темы. Первый – тот, который ему постоянно навязывают СМИ. И тут он проявляет большую осведомленность, и его реакции вполне предсказуемы. Но когда мы просили: «Назовите наиболее живо-трепещущие проблемы вашего региона или вашего города», перед нами вырастал целый список, в котором проблема межнациональных отношений, конфликтов или угроз неизменно оказывалась на последнем месте. То есть на самом деле эта тема находится на периферии общественного сознания и никакой реальной социальной угрозы не представляет. А там, где конфликты на национальной почве периодически возникают, у них, как правило, чисто экономические причины.

Однако не стоит забывать, что Россия на протяжении последних столетий была империей. Поэтому русский менталитет выработал мощные механизмы адаптации к людям другой веры, другой культуры, другого менталитета. Тем более что процесс освоения новых пространств в России никогда не был таким трагичным, как, скажем, в колониальной Британской империи или в Северной Америке. Россия не насильственно поглощала, а как бы наполняла собой новые пространства, одновременно впитывая в себя все, что было на них самобытного.

 

 

---